За то немалое время, что длится большая война, выяснилось, что не только российская армия является дутой величиной, наиболее ярко проявляющей себя не на поле боя, а в мародерстве и готовности убивать мирных жителей. Российская оппозиция, в самом широком смысле, как совокупность людей, нелояльных режиму, оказалась неспособна на минимальное противодействие, предпочтя в лице самых шустрых прыснуть прочь из страны, устроившей соседям бойню и стахановскими темпами наращивающей внутренние репрессии. Когда Зеленский говорит, что им всем неплохо бы вернуться домой, он имеет в виду не столько наказание россиян пребыванием на родине, сколько их долг обезопасить ту угрозу, которую Россия создает всем вокруг, да и самим бегущим. Украинский президент обращается к гражданским чувствам россиян, призывает их выручать свою родину: «Идите и живите там (в России). Только так можно повлиять на Путина».
Зеленский говорит это из позиции морального лидера. Украина под его руководством противостоит чистому злу, которое источает путинская Россия, и платит огромную цену, в том числе за то, чтобы приблизить конец такой России. В определенном смысле украинцы сейчас делают работу за россиян и для россиян, с какой бы ненавистью и презрением к ним ни относились. По-видимому, это презрение, которое улавливается за словами Владимира Зеленского, вчерашнего деятеля развлекательной индустрии, бросившего вызов «самому» Путину, и стало причиной столь сильной уязвленности российских граждан, избегающих своего гражданского долга. Унести ноги – это не гражданская позиция. Этот отказ от субъектности, признание того, что не можешь ничего сделать, синдром выученной беспомощности, который мало чем по сути отличается от этической деградации оставшихся, вытесняющих свою непрямую, а подчас вполне конкретную причастность к убийствам в слепое пятно.
...
Да, с определенных пор презумпция невиновности в отношении россиян не работает. На них лежит бремя доказательства, что они не путинское говно. Постоянного доказательства, снова и снова. Но никого ни в чем нельзя убедить, если в этом нет внутренней уверенности. А откуда ей взяться, если вы не вовлечены в сопротивление?